Спроси у пыли...
Смотри сквозь призму из прозрачной стали.
Или сквозь пальцы, не виня за гордость.
Те, что вокруг, всей правды не сказали.
Осталось только десять строчек в «Ворде».
И вот опять — депрессия и стрессы,
Ни к чёрту нервы, иней на ресницах.
Клочки листов — обрывки старой пьесы.
И дом, который каждой ночью снится.
И чередой безликих кабинетов
Мир будет полон. Ведь за ролью гонка.
Как новый конкурс чтения сонетов.
Ты только помни: рвётся там, где тонко.
А, может, нас с тобой не существует?
И нас придумали всего лишь к постановке?
Тогда мы роль не выберем любую.
Марионетки мы. На нитках и иголках.
Была уже премьера. Отыграли.
Аплодисменты. Занавес. Букеты.
И вечер — осень. Снова в тёмной шали.
Боюсь исчезнуть. И не жду рассвета.
А, может, тот спектакль спектаклем не был?
И, может, мы с тобой взаправду были?
Ты часто говоришь: «Узнай у неба».
А я тебе скажу: «Спроси у пыли...»
Или сквозь пальцы, не виня за гордость.
Те, что вокруг, всей правды не сказали.
Осталось только десять строчек в «Ворде».
И вот опять — депрессия и стрессы,
Ни к чёрту нервы, иней на ресницах.
Клочки листов — обрывки старой пьесы.
И дом, который каждой ночью снится.
И чередой безликих кабинетов
Мир будет полон. Ведь за ролью гонка.
Как новый конкурс чтения сонетов.
Ты только помни: рвётся там, где тонко.
А, может, нас с тобой не существует?
И нас придумали всего лишь к постановке?
Тогда мы роль не выберем любую.
Марионетки мы. На нитках и иголках.
Была уже премьера. Отыграли.
Аплодисменты. Занавес. Букеты.
И вечер — осень. Снова в тёмной шали.
Боюсь исчезнуть. И не жду рассвета.
А, может, тот спектакль спектаклем не был?
И, может, мы с тобой взаправду были?
Ты часто говоришь: «Узнай у неба».
А я тебе скажу: «Спроси у пыли...»